Ток.
Митяй шел без фонаря. Абсолютно черное небо и лес дышали мраком, но снег под ногами излучал еле уловимое, белёсое свечение, так, что было видно куда ступать, а стрелка и риски компаса горели зелеными путеводными огоньками. Морось стала чуть тише, оживший лёгкий ветерок веял душистой хвоей, смолью и сыростью, а невидимые в темной мгле верхушки высоких сосен еле слышно перешептывались где-то над головой, на своем древнем, архаичном языке. Старый бахмурный лес давил на Димку своим величием, и от того, в этом зеленом океане деревьев он чувствовал себя слабой, беззащитной песчинкой. Митяй вспомнил себя маленького, шести или семилетнего. Как они с отцом, уже ночью, возвращались с утиной зорьки через перелесок, как ему было страшно окунаться в лесной сумрак, и чтобы побороть испуг, маленький Димка жевал горбушку хлеба. Ему тогда казалось, что пока он жует её, боязнь неведомой темноты не овладеет им. Сейчас же, Митяю возможно и было жутковато в этой кромешной тьме, но он не мог себе позволить такую роскошь, как страх. Митяй уверенно держал направление, поднимаясь в пологий тягун. Постепенно в сосняке появился густой еловый подлесок. Кустистые ветви били Митяя по одежде, рукам и лицу, осыпали тяжелыми холодными каплями так, что пробираясь сквозь ельник, Димка промок почти насквозь. Пройдя с километр, Митяй поднялся на бугор, и теперь шел по ровному плато. Еловый подсед редел, а на пути начали встречаться пушистые кусты можжевеля. Он прошел еще шагов пятьсот, и остановился, прижавшись к стволу высокой сосны. Димка стоял, слушая ночную тишину. Она пугала его безмолвием и шорохами, и в то же время манила своей загадочной первобытной благодатью. Митяй находился где-то рядом с местом вековых игрищ реликтовых птиц. Возможно этому току не одна сотня лет, возможно, на месте этих могучих деревьев когда-то были другие, и глухари, исполненные величия, играли здесь прежде.
Сырая одежда быстро вытягивала тепло, и легкая дрожь уже начинала пробегать по Димкиной спине, когда на востоке появилась серая полоска зари. Чернота леса постепенно становилась прозрачной, и в полумраке Митяй стал различать очертания соседних деревьев. И тут слева, донеслось неуверенное: «Щелк…» Митяй сжался, сердце бешено заколотилось. «Щелк…» Кисти рук задрожали… Тишина… Митяй сделал глубокий вдох, ещё один, пытаясь успокоиться, на сколько это было возможно человеку первый раз очутившемуся на току!
«Щелк, щелк, щелк…» - невидимый былинный исполин крэкал не далее ста пятидесяти шагов.
Митяй всматривался в местность, пытаясь в предрассветной дымке наметить путь подхода.
«Щелк, щелк, щелк, щелк, щелк, щелк, щелк…» И…, с небольшой паузой, Димка различил еле уловимое точение! Он дождался следующего, отпрянул от ещё спящей, медноствольной сосны, и сделал первый нерешительный шаг… Как же в тот момент легкий скрип зернистого снега под сапогом, резанул его привыкший к тишине слух! Митяй стоял, не рискуя пошевелится, жадно вслушиваясь в лесную глухомань. Но мошник, после небольшой паузы, опять заиграл как ни в чем не бывало. Димка, тщательно выбирая место для постановки ног, шаг за шагом приближался к разыгравшемуся глухарю. Он, как партизан, прятался за молодыми елочками, толстыми соснами и кустами можжевельника. Когда глухарь оказался где-то совсем рядом, Митяй притаился за молодой елью и стал высматривать его в высоких пушистых ветвях. Впереди виднелся небольшой прогал, на краю которого росла коряво сдвоенная сосна с раскидистыми лапами и сухой верхушкой. Завораживающая и таинственная, как сама лесная жизнь, песня, доносилась с её стороны! Митяю казалось, что именно так и должно выглядеть токовое дерево. Он тщетно выглядывал большую черную птицу в темном сплетении лапника. Хвойные кроны сливались в одну серую гущину, на фоне которой Митяй уже насчитал три пятна, которые могли бы быть глухарем! До сосны было шагов пятьдесят – вполне убойное расстояние, и Димка, с трудом пересилив себя чтобы не сунуться под нос мошнику, решил немного подождать, пока рассветет. Митяй слышал уже не только щелканье и точение, но и скрежет цепких коготков об упругий сук, но сам глухарь так и не показывался ему. Напряжение росло, кисти рук с силой, до боли в пальцах сжимали ружье, спина затекла, но переступить Митяй не решался. И тут он увидел - что-то мелькнуло не на той сосне, что он испепелял глазами, а рядом, на более молодой!
Мошник сидел к Митяю полубоком, и, задрав голову вверх, в пьянящем экстазе мотал ею из стороны в сторону. У Димки чуть сердце не выпрыгнуло из груди – вот оно, то лесное «божество», про которое Митяй столько читал, за которым столько шел в незнакомом лесу, пересекая затопленные ледяные низины! Вот он желанный трофей - в зоне выстрела! Митяй не мог заставить себя больше ждать и любоваться игрой исполинской птицы. Он, как было описано в книжке, под щелканье, плавно поднял ружье, и под шипящее точение, нажал на спуск… Мошник подпрыгнул на ветке и замер… Он не понял, что за огненные капли прожгли ему грудь… По его телу пробежала дрожь, в глазах померк свет, а цепкие бахромчатые лапы бессильно разжали упругую ветку, и…, теряя опору, он рухнул вниз...
Митяй видел, как тяжелая птица подскочила от выстрела, и замерла на суку. Сейчас она расправит крылья и бесшумно спрыгнет с дерева, скрывшись за густыми изумрудными лапами! У Митяя комок подкатил к горлу, в висках застучало, голова закружилась, и он бессильно осел в снег. Он не сводил глаз с глухаря, секунды нехотя цеплялись одна за другую, превращая мгновение в вечность. Птица расправила крылья, но завалилась на бок, и громко ломая ветки, распласталась внизу меж сосен. Димка вскочил, и еще не веря в свою удачу, понесся к сраженному глухарю. Чисто битый мошник неподвижно лежал на снегу, а задетая им ветка можжевельника еще не перестала качаться, когда Митяй сбавив шаг, подошел и сел рядом. Димка только сейчас почувствовал дикую, овладевающую телом усталость. Из города он выехал вчера утром, а казалось, что в лесу он живет целую неделю. Митяй осмотрелся. Серый свет хмурой зари уже проникал в суровую глушь урмана, открывая охотнику таинственный уголок нетронутой природы. Морось почти прекратилась, и лишь прозрачные капли дождевыми бусинками блестели на пахучих сосновых иголках и свисавших с веток густых бородах мха и лишайника, напоминая о ночном ненастье. Митяй еще долго так сидел, любуясь, лесным пейзажем и периодически проваливаясь в свои грезы, пока не понял, что ему холодно. Он встал, поднял за лапы тяжелую птицу, и зашагал прочь…
К дому.
Сизая дымка стелилась по берегу реки. Это воглые полешки нехотя дымили в утреннем костре. Когда Митяй подходил к лагерю, Валентиныч уже вскипятил в котелке чай. Старый охотник под елкой разгреб снег до мха, нарвал брусничных кустиков, и прямо в котелке заварил их так, что дивный ягодный аромат витал над полянкой.
«Взял таки! Нуууу, показывай!»
Митяй поднял вверх уставшую руку, и в воздухе перед Валентинычем всей своей красой предстал царственный трофей.
«Хороший петух, старый… Клюв желтый, и зоб - вон какой сизый. А борода!» -Валентиныч одобрительно посмотрел на Митяя, и налил ему на кровях.
«Давай, обязательно, иначе, фарта не будет!»
Митяй опрокинул что было в кружке, занюхал рукавом и бережно убрал птицу в рюкзак.
Охотники выпили котелок ароматного чая, перекусили, и засобирались.
В двухместной лодке легко убралась вся нехитрая поклажа. Они спустили её на воду, неспешно вышли из заводи, и быстрое вешние течение подхватило их посудину. Валентиныч сидел на веслах. Он почти не греб ими, а только слегка подруливал. Вода прибыла ещё. По берегам красовался затопленный лес, подмытые деревья, длинными корнями цепляясь за остатки грунта, свешивались над проплывающими в лодке людьми и своими цепкими ветвями, норовили сорвать с их голов шапки.
Митяй провалился в небытие. Он вспомнил вчерашний день. Вчера река чуть не сломала его, он прошел где-то по самому краю… Интересно, а смог бы он добраться сюда, если бы был один, без Валентиныча? Кто знает… Эта Димкина вылазка не была похожа на все предыдущие. Эта была подлинная охота, с испытаниями и трудностями, с разочарованием и успехом. Она открывала Митяю совершенно новые, по сей день не ведомые ему горизонты! И несомненно, она будет началом его настоящего охотничьего пути.
Митяй не заметил, как они проплыли уже скрывшийся в воде длинный дубовый гребень и черную, едва торчавшую из воды, крышу избушки, не заметил, как ушли за очередной быстрый поворот. Димка вернулся в реальность напротив открытого займища, где накануне видел кабанов. Он обернулся, притопленные еловые лапы колыхались в потоке холодной воды. Хорошо сейчас хрюшкам - перезимовали, теперь и корма будет уйма, и охотники до августа беспокоить не станут. Лицо Митяя посветлело, а губы расплылись в благостной, ребяческой улыбке. Он тогда еще не знал, что здесь, в водной ловушке, оказалось целое стадо, и минувшей ночью всё оно погибло...
Река протащила лодку по длинному широкому плесу, и скрыла за конечным поворотом пути…
Окончание следует...
Автор LDmitriy.