На елыге. Рассказ.

Много лет прошло с того охотничьего утра. Но стоит закрыть глаза, и я вижу поляну, обрамленную небольшими сосенками. Смотрю и не могу насмотреться на токующих тетеревов. У меня подрастает сын, и мечтаю однажды привести его в шалаш, чтоб он пережил, прочувствовал сладкие мгновения весенней охоты.

Так сложилось, что на первую охоту я пошёл в возрасте Христа. Кто-то в тридцать три уже закончил охотиться, а я только открывал дверь в этот чудесный и увлекательный мир. Тому, что произошло это уже в зрелом возрасте, я нахожу следующее объяснение. Перешагнув тридцатилетний рубеж, человек достигает точки равновесия жизненных и умственных сил, когда «молодость уже знает, а старость еще может». Именного тогда люди начинают самые важные дела своей жизни или совершают главные поступки. Для меня это был первый выход на охоту. Охотником невозможно стать - им нужно родиться, родиться с глубокой любовью к природе, её познанию и изучению. Охотой и рыбалкой я болел с детства. Один вид рыболовных снастей вызывал у меня неописуемый восторг, а найденная в дедовом серванте латунная гильза была просто занюхана мною. Первую удочку, бамбуковую одноколенку, родители подарили мне в пятый день рождения. В середине семидесятых - купить, а вернее достать такую ВЕЩЬ было очень сложно. Ах, какой это был сюрприз! Я проснулся, а новенькое удилище с красно-синим поплавком на мотовильце прислонено к моей кровати! С ним я начал рыбачить и не расстаюсь с этим увлечением уже без малого сорок лет. А вот с охотой оказалось значительно сложнее. Как мальчишка может попасть на охоту? Не «позырить» на кряковых уток из-за кустов, а с настоящим ружьём? Есть два варианта: в компании со сверстниками, стащив «в тихушку» родительское ружье, или с кем-то из взрослых. В моём окружении не было охотников. Правда, у моего деда имелась ижевская одностволка шестнадцатого калибра, всегда висевшая на стене. Помню, раз он даже угостил меня супом из дикой утки. Однако заядлым охотником он не был. К тому же боевые ранения и болезни рано прервали его жизненный путь. Поэтому даже маломальским охотничьим опытом он не поделился. От папы я также ничего охотничьего не смог перенять. Он вообще был равнодушен к охоте, хотя и любил природу. После смерти деда родители согласились оставить мне его ружье, заключив со мной неписаный договор. Согласно ему, ни при каких условиях я не мог выносить из дому и рассказывать о дедовом наследстве. Зато, когда мне исполнится восемнадцать, я смогу узаконить его и охотиться с ним! Сколько раз, когда никого не было дома, я доставал ружье из тайника, открывал и закрывал его, целился в воображаемую дичь. К сожалению, когда я уехал в областной центр поступать в институт, мама продала ружье «от греха подальше». Жизненная суета захватила меня, и я уже не думал, что стану охотником. Всё свободное время я старался посвятить рыбалке. Однако мечты об охоте никогда не покидали меня, хоть я и гнал их, считая блажью. От себя не уйдешь. Последней каплей стала поездка весной 2003 года на Ветлужскую старицу. В итоге я вернулся с твёрдой решимостью – заняться охотой.
Оформление необходимых документов затянулось, и только зимой я купил первое ружье. Это был ИЖ-27,еще 88-го года выпуска. Хоть воронение местами и повытерлось, а в стволах была сыпь, ружье при отстреле показало неплохую резкость и кучность. Я еле дождался своей первой охотничьей весны. Она в тот год выдалась дружная: к 20 апрелю убежал ручьями с полей в бурные речки снег. Многочисленные стаи перелетных птиц, остановившись набраться сил перед дальнейшим броском на север, заполнили округу. Я хотел, да нет, рвался на охоту. Да вот беда: кроме бешеного желания, практического охотничьего опыта у меня не было.
На мою удачу, разговорившись с дядей моей жены Алексеем, узнал, что в этот понедельник он собирается на охоту. За небольшой рост и излишнюю суетливость в движениях получил он прозвище «Китаец». Другой особенностью Алексея было уменьшительно-ласкательное обращение к близким людям по их именам: Володенька, Наденька. Охотой он увлекся с детства. Любимой дичью Алексея были лоси. Первого из них он добыл, когда ему еще не было и восемнадцати. К полувековому юбилею достиг он на этом поприще заметных вершин, немало положив сохатых из потрепанной вертикалки ТОЗ-34. По-крестьянски «прижимистому» ему жалко пускать боеприпасы «на ветер», поэтому и стреляет он только тогда, когда полностью уверен в своем выстреле. По той же причине охоту на птицу он считает баловством. Но вот весной на торфяниках ему неоднократно удавалось добывать сидячих гусей, прилетевших в сумерках на воду. Вот и сейчас, подгоняемый охотничьей страстью, он не может усидеть дома. Со свояком* Сашей Алексей собирается провести в лесу оставшуюся часть недели до закрытия весенней охоты. Я напросился в их компанию. Алексей говорит, что охотиться будем на Елыге - Елыгином болоте. Находится оно в тридцати километрах от города, окруженное вековым сосновым бором. Во время расцвета сельского хозяйства, пытаясь осушить болото, проводились мелиоративные работы. В результате оно было изрезано многочисленными полосами водоотводных канав, образующих карты - правильные прямоугольники. В настоящее время Елыга представляла собой «охотничье Эльдорадо». В центре карт на полянках по утрам азартно бьются за тетерок тетерева, рядом в сосновом бору на рассвете оглушенные страстью «точат» красавцы глухари. На лужи, заполненные болотной водой, прилетают на ночёвку стаи уток и гусей. После заката над просеками с хорканьем проносятся в поисках подруг вальдшнепы.
Так как не могу отправиться с охотниками завтра, поэтому договариваюсь присоединиться к ним в пятницу. Я было засомневался:
– А как я найду вас в незнакомом лесу?
- Да, ну - засмеялся Алексей – Володенька, ты же ОХОТНИК, да еще я тебе подробную карту нарисую!
Алексей тут же сел за стол рисовать для меня на тетрадном листе план пути. Чтобы я не сбился с дороги, он особенно обратил моё внимание на трёх развилках лесных дорог, где я должен буду правильно свернуть.
В пятницу я отпросился у начальника и после обеда в полном «боевом снаряжении» у ворот своего дома ждал тестя. Он подъехал в договоренное время. Кинув на заднее сиденье его «Волги» раздувшийся от поклажи рюкзак и чехол с ружьём, я плюхнулся на пассажирское сиденье рядом с водителем, и мы рванули на мою первую охоту. Тесть мой, Василий Вениаминович, хоть на вид и выглядит грузным мужчиной с весом далеко за центнер, однако характер имеет очень живой и любит погонять. Тем более, почти все местные гаишники первый раз сели за руль автомобиля под его присмотром в местном СПТУ. Поэтому, как только мы выехали из города, стрелка спидометра быстро проскочила отметку сто. За окном замелькали придорожные деревья. По обе стороны от дороги раскинулись колхозные поля. Я крутил головой, высматривая над ними гусей. За разговорами о предстоящей охоте, не заметили, как доехали до поворота с основной трассы к лесу.
Бескрайний простор сменился тихой задумчивостью хвойного леса. Через пару километров машина остановилась у остатков деревянного моста, названного в честь расположенной неподалёку деревни Вороваткино – Вороваткинским. Почти два века назад основала её ватага лихих людей под предводительством атамана Криуши. Безжалостно грабили и убивали они купцов и простой люд, занимаясь, как тогда говорили, «воровским промыслом». Вот от слова «воровать» и произошло название «Вороваткино». Глухая заветлужская тайга надежно скрывала разбойников от царских солдат, не раз посылаемых на их поимку. В советские времена лес этот сильно проредили лесозаготовители. Однако на былых вырубках поднялись и уже набирают силу стройные ряды сосен. К тому же не до всех вековых боров смог добраться человек. На десятки километров раскинулось зеленое море, дотянувшись борами до двух соседних областей. Поэтому лес, начинающийся у Вороваткинского моста, считается у нас опасным: в нём легко заблудиться, да и немало развелось там в последние годы медведей.
Тесть пожелал мне удачной охоты, лихо развернул машину, и вскоре его «Волга» скрылась за поворотом. Дальше мне предстояло пройти пешком около восьми километров. Я сразу собрал и зарядил ружье, так как совсем не хотелось в медвежьем краю повстречаться безоружным с голодным Топтыгиным. Надев рюкзак, и повесив потертую двустволку на плечо, я бодро потопал по лесной дороге. Я уже воображал себя охотником и представлял, как принесу и гордо выложу перед домашними добытые трофеи. Весеннее солнце, временами забегая вперед, слепило глаза. Запах весеннего леса будоражил душу. Я больше всего люблю это время года – середину весны, когда основной снег уже сошел, а листья на деревьях еще не распустились. Воздух, не прогретый пока жарким лучами солнца, настолько чист и свеж, что хочется не дышать им, а жадно пить его полной грудью. Дышишь и не можешь им надышаться. Аромат весны пьянит бурной радостью просыпающейся от зимней спячки природы, тревожным ожиданием чуда зарождающейся новой жизни.
Помня, как сильно замёрз прошлой весной на Ветлуге, я основательно утеплился и похоже переборщил. Когда дошел до заброшенного починка, это была середина пути, успел основательно вспотеть. Я сел передохнуть на полуразвалившуюся лавочку у стены единственного оставшегося дома. Пустыми проемами оконных косяков он грустно смотрел на лес, подошедший уже к центральной улице. Пройдет несколько лет, и круг деревьев сомкнется, окончательно спрятав память о живших здесь когда-то людях. Чувство вины и беспомощности начинают грызть душу. Словно находишься у постели умирающего человека, страдающего неизлечимым недугом. Сколько таких небольших деревенек исчезло за последние два десятка лет с карты нашей родины! Как небольшие родники, собираясь в ручейки, питали они реку жизни. Заилиться, зарастет один такой родник, другой, и вот - обмелеет и зачахнет река. Грустно от таких мыслей. Странно, что не понимают этого ответственные лица: там на верху.
Ну что же, я отдохнул, и пора двигаться дальше. Не успел пройти и десяток шагов, как с лужи в колее на дороге, с шумом взлетела пара крякв. Выйдя из деревни, вижу бетонную трубу через дорогу. От нее надо повернуть направо, а там двигаясь по лесовозной дороге, выйти в делянку. Голова занята мыслями о предстоящей охоте, и я не чувствую усталости. Когда из очередного поворота я неожиданно вышел на открытое место, то от удивления замер на месте. От раскрывшейся внезапно шири захватывает дух. Прямо передо мной: за небольшим оврагом во все стороны до горизонта разбегается огромный сосновый бор. Вековые сосны с ветками только у самых макушек словно сошли сюда с Шишкинской картины. Лесосека, безжалостно врезавшись в сосняк, образовала огромную поляну в полкилометра шириной и длинной, упираясь левым краем в болото Елыгу. Судя по плану, мне нужно пройти вправо по левому склону оврагу триста метров и я приду в лагерь. Пересекаю низину наискосок. Она заросла небольшим осинником в руку толщиной. На пути часто встречаются объеденные ветви и орешки помета - видимо это излюбленное место у лосей. Карта не обманула, и действительно вскоре я вышел к поляне, где под небольшой разлапистой сосной стояла выгоревшая брезентовая палатку. Рядом у небольшого костерка на сосновых кряжиках сидели Сашей с Алексеем. Саша – его полная противоположность: высок, немногословен и временами кажется слишком медлительным. Но в этом спокойствии ощущалась основательность и надежность.
Прерванный моим появлением, Саша продолжает рассказ об утреней охоте:
- Подскочил я под сосну, поднимаю голову и вижу: сидит он на верхней ветке.
- Кто сидит? – спросил я.
-Глухарь! - отвечает Саша и продолжает - Подождал, когда начнет точить и приложился в него из нижнего ствола двумя нолями.
- И как? - не выдерживаю я
- А он улетел! - с досадой отвечает Саша.
- Как улетел? Не попал что ли?
- Попал бы - задумчиво отвечает Саша - если бы не заводским патроном стрелял. Надо завтра самозарядном попробовать стрельнуть.
Замечаю на допревающее в котелке варево с соблазнительным мясным ароматом:
-А это кого подстрелили?
-Да так, стрельнули крякву да чирочка – по привычке скромничает Алексей и приглашает к столу:
- Ну что ребятки, давайте поедим и будем собираться на вечерку.
На закате решено было идти на вечерний перелёт гусей. Алексей сразу предупреждает:
- Володенька, сюда не вернемся, ночевать будем на болоте, потому что утром пойдем на тетеревиный ток.
Выкладываю из рюкзака все, что не пригодиться, оставив спальник, патроны, банку тушёнки и хлеб. Сборы закончены, и мы идём на охоту.
Я уже говорил, как красив весенний лес, просыпающийся от зимней спячки. Еще нет гнуса и комаров. Легкий ветерок, наполненный свежим запахом хвои приятно гладит лицо. Сразу за просекой начинаются карты. Путь преграждает глубокая канава метра в три шириной. Черная вода в ней никак не располагает к купанию. Охотники привычно переходят ее по поваленной березке, я следую за ними. Саша отходит в влево вдоль канавы и возвращается с пластиковой бутылкой, до горлышка наполненной березовым соком. Сразу захотелось пить. Утолив жажду обжигающе холодной влагой, идем по тропке, бегущей поперёк карт. Вижу в центре одной из них лужу диаметром около тридцати метров, поросшую по краям осокой. На краю лужи стоит неприметный шалашик.
-Это моё место – показывает на него рукой Саша - Посмотрю как там соседка.
-Какая соседка? – удивляюсь я.
-Кряковая утка сделала гнездо прямо в ногах в шалаше. Позавчера оно пустое было, а вчера уже два яйца отложила. Когда я прихожу, она прячется. Вот так и меняемся местами.
Проходим по тропке поперек еще пару карт, и тут Алексей останавливается и показывает рукой влево на сооружение из небольших сосенок, поставленных костром на середине полянки шагах в семидесяти от нас:
-Здесь тетеревиный ток. Завтра Володенька, будешь тут на тетеревов охотиться.
Не успеваю кивнуть, как неожиданно над головой слышу перекличку гусей.
- Прячься за дерево - негромко командует Алексей – может, не заметят нас.
Над нами в вышине медленно проплывает небольшой косяк белолобиков. Птицы летят на недосягаемой высоте и поэтому не обращают на нас внимания.
Метров через двести тропка упирается в полоску ивняка и ольшаника, за которой на границе болота тёмной стеной поднимается сосновый бор.
- Я сяду сюда – поясняет Алексей, показывая на шалаш у небольшой черной лужи среди камыша.
- А ты, Володенька, пройди немного правее, там ещё одна калужИна*, она побольше, туда гуси чаще садятся. Забирайся в шалаш и поменьше шевелись, солнце садится, вот-вот прилетят.
Действительно моя лужа в два раза больше Алексеевой: она метров сорок длиной и тридцать шириной. По краям её обрамляют небольшие кусты до пояса высотой, только со стороны тропки они смогли подняться выше роста человека. Вот под одним из них и был сделан шалаш. Сзади и сверху меня надежно укрывали ветки ивняка, осталось добавить немного сухого камыша для маскировки со стороны воды. На что ушло несколько минут. Заряжаю в оба ствола патроны с нулевкой*, и сажусь на мягкий рюкзак – ждать гусей.
Малиновое солнце, зацепившись за верхушки сосен, остановило свой ход. Стих ветер. Кажется, и время остановилось. И только маленькие птички, занятые неотложными делами, нарушают своим чириканьем торжественную тишину. Сознание растворяется в окружающей действительности. Ты сам становишься частью природы. Осязание и слух обостряются настолько, что, кажется, слышишь, как капелька вечерней росы срывается с ветки и с хрустальным звоном разбивается о землю. Как гром неожиданно громко над болотом блеет бекас. Отвлекаюсь на него, и в это время на середину лужи смачно плюхается красавец кряковый селезень. Покрякивая и прихорашиваясь, он плавает метрах в двадцати от меня. Вспомнив, что утку надо стрелять номерами дроби не более тройки, осторожно пытаюсь поменять патроны в патроннике. Как могу плавно открываю ружьё, слышится предательски громкий в звенящей тишине весеннего вечера лязг металла, и зеленоголовый красавец взрывается с дождём брызг вертикально вверх. Только круги на воде и несколько плавающих пёрышек напоминают о нём.
Начинает смеркаться. Как всегда неожиданно над головой раздается: «Клик-клик». Это косяк гусей с полсотни голов начинает кружить над поляной. Завороженный, я смотрю, как гуси друг за другом почти под прямым углом начинают садиться в лужу. Передо мной словно закрутилась карусель. Птицы садятся и сразу отплывают в сторону, освобождая место на воде для других членов стаи. Я в первый раз вижу так близко гусей. Удивляет, как легко и почти бесшумно, как упавшие осеннее листья, движутся эти крупные птицы на воде. Неожиданно со стороны Алексея хлестко звучит дуплет. Гуси начинают суматошно взлетать в разные стороны. Я не готовый к стрельбе судорожно снимаю ружье с предохранителя и, не целясь, бью в кучу. Вижу, как один гусь начинает уходить от меня, набирая высоту. Обгоняю его мушкой и бью в угон. Гусь невредимый растворяется над лесом. Мгновение и лужа опустела. И тут справа в кустах жалобно начинает звать своих собратьев подранок. Я решаю, что гусь у меня уже в руках, и допускаю непростительную оплошность. Оставив ружье в шалаше, иду с фонариком искать добычу. Чутко прислушиваясь, уже в полной темноте прочёсываю прибрежные кусты. Гусь где-то рядом, но никак не могу найти его. Включаю фонарик и веду лучом света перед собой. С отчаянным криком в столбе брызг и света гусь взлетает в паре метров от меня! Подходит Алексей, и я набрасываюсь с упреками на него:
- Видишь, же что не достанешь, зачем стрелял по гусям на моей луже?! Я думал: вот они сядут и спокойно выцелю сидячего, а тут ты все испортил!
- Да я по гусям на своей калужИне стрелял – начинает оправдываться обескураженный Алексей.- Сели два гуся и тут услышали своих, и хотели взлетать. Вот я и выстрелил. Одного взял.
- Да ты не переживай: они еще придут!- почему-то именно «придут» а не «прилетят» говорит он, еще более распаляя меня.
- Ага, счас! - всё еще не годую я.
Теперь то я понимаю: было очень правильно для меня, что тогда не получилось добыть гуся «на халяву». Этот неудовлетворенный азарт подхлестнул меня начать изучать премудрости гусиной охоты, ставшей впоследствии самой любимой из охот. Апофеозом, которой станет красивый дуплет, выбивший пару из подманенной стаи, но это как говорится уже другая история. А пока я делал первые шаги по охотничьей тропе.
Уже совсем стемнело и пора идти в промежуточный лагерь. Там уже Саша развел костер и ждет нас.
-Ну как у вас, слышал: стреляли? – встречает он нас вопросом.
- Да я никак, а вот Алексей Петрович гусика добыл - с нескрываемой завистью делюсь итогами охоты.
- А у меня гуси не прилетели. Вот только утка порадовала, еще яичко снесла – улыбается Саша.
Обсуждаем завтрашнюю охоту. Саша собирается еще раз попытать счастья – добыть глухаря, а мы с Алексеем нацелились на тетеревов. Устраиваемся у костра. Хорошая вещь спальный мешок – места занимает немного, зато как комфортно спать в нем! Саша с Алексеем располагаются на ночлег по старинке: укладываются на еловые лапы, укутавшись сверху куртками.
Как быстро пролетела ночь - вроде только закрыл глаза, как уже толкает меня Алексей:
- Вставай, проспали!
Спросонок не сразу прихожу в себя. Вблизи костра темнота вокруг кажется еще гуще.
- Да вроде рано еще?- удивляюсь я.
- Совсем не рано. Токуют уж вовсю! Саша уж час как ушел, а ты все спишь!- ворчит Алексей. За ночь заметно посвежело и очень не хочется уходить из тепла в холод. Быстро собираемся, и, затушив костер, идем на ток. Легкий иней посеребрил мох.
Пройдя совсем немного, слышу из темноты таинственное:
-ЧУФШШ!!!!
У меня пробегает мороз по коже.
- Кто это?- шёпотом спрашиваю Алексея.
- Кто-кто - тетерева. Неужели в книжках не читал? – ехидничает он.
В полнейшей тишине как эхо с разных сторон слышим ответное: «Чуфшш!- Чуфшш!- Чуфшш!»
- Ну ладно, иди в шалаш, который я тебе вечером показывал - шепчет Алексей,
- а я, чтобы не мешать, пойду на соседнюю карту, там тоже хороший ток.
Чтобы пройти в шалаш, нужно пересечь поляну, на которой со всех сторон слышится чуфыканье. Место открытое, и ясно, что пробраться незамеченным, не получиться. Можно конечно попробовать ползти, но очень не хочется ложиться на мокрый мох. К тому же не вариант что меня не заметят. Решаю пока темно, быстро пробежать через поляну. В несколько прыжков под громкий шум крыльев пересекаю поляну. Бросаю рюкзак в шалаш и сажусь на него. Тишина, но проходит несколько минут и сначала как-то робко слышится: «Чуфшш!» Потом еще, еще и ток снова оживает. Слышно как подлетают тетерева. В сумраке видны только белые подхвостья, мелькающие между деревьев. Меня колотит, но не от холода, а от азарта. Я первый раз на току, первый раз так близко вижу тетеревов. Жалко, что темнота не позволяет рассмотреть этот первобытный танец самцов, бьющихся за право продолжения рода. К чуфыканью добавляется новый звук похожий на голубиное: «гуль-гуль-гуль». Нарастая, как журчанье речки, тетеревиная песня заглушает все другие звуки. Предрассветный сумрак становиться прозрачным и уже можно рассмотреть не только силуэты черных красавцев петухов, но уже становятся видны их ярко красные, словно нарисованные брови. Тетерева разбились на пары и, раздуваясь, чтобы казаться больше, сначала топчутся друг перед другом, оценивая свои силы, а затем с разбегу сшибаются грудь в грудь, стремясь вытеснить противника за границу тока. Не все бойцы выдерживают натиск, и более слабые с позором покидают ристалище. Уже совсем расцвело. Не менее десятка тетеревов токует в зоне видимости из моего шалаша, и еще больше чернышей слышно вокруг за деревьями. Два петуха, увлекшись поединком, подошли метров на двадцать к шалашу. Я решаю стрелять. Не хочется зацепить обоих, и я жду, когда побежденный переместиться в сторону. Левый уступает по силе и, получив трепку, перелетает на пару метров. Ловлю его мушкой и жму курок. Гремит выстрел, и тетерев падает между двух кочек, где тут же доходит, пару раз трепыхнувшись. Мгновенно становится тихо - как будто выключили звук. Но жажда жизни берет свое, и постепенно ток оживает. Больше не стреляю, хотя тетерева, потеряв бдительность, время от времени подлетают к шалашу. Я единственный зритель этого спектакля, поставленного самой природой, и больше не хочу грубо прерывать его. Завороженный, забыв про холод и время, я наслаждаюсь действием. Вдруг громко хлопая крыльями, тетерева разлетаются в разные стороны.
- Ты чего, охотник дичь не забираешь?- спрашивает меня Алексей, подходя к шалашу.
- Да некогда было: на токующих петухов засмотрелся! – задумчиво отвечаю ему, еще не отойдя от очарования утренней сказки.
Бывалый охотник не может удержаться от усмешки:
-Еще насмотришься. А я удивляюсь: такой ток, а он не стреляет? Ну ладно, пошли к палатке.
Подхожу к своему тетереву. Иссиня черный с красными бровями лежит он между кочками. Аккуратно укладываю его в рюкзак и иду за Алексеем.
Много лет прошло с того охотничьего утра. Но стоит закрыть глаза, и я вижу поляну, обрамленную небольшими сосенками. Смотрю и не могу насмотреться на токующих тетеревов. У меня подрастает сын, и мечтаю однажды привести его в такой шалаш, чтоб он пережил, прочувствовал сладкие мгновения весенней охоты.

Автор: Vladtru

08 мая 2014 в 8:21

1 Комментарий

  1. stiff2005:

    Определенно автор имеет талант. Слог очень правильный, читается интересно и легко.

Оставить комментарий

Вы должны войти, что бы оставить комментарий.

Версия для компьютера | Переключить на мобильную версию